|
Р.М. Капланов К ИСТОРИИ КАРАИМСКОГОЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Караимы, небольшая тюрка язычная народность (3.341 человек по переписи1979 г.1), принадлежит к числу наименее исследованных этнических групп в СССР. Изучение этнической истории и культуры караимов немыслимо без привлечения лингвистических данных. Караимскому языку посвящено немало научных трудов2; однако при относительно активной работе в области грамматики и лексикографии социолингвистический анализ караимского языка и литературы - чрезвычайно важный для историка и этнографа, еще не проводился. Настоящая статья ставит себе ограниченную задачу дать представление об основных этапах караимского литературно-языкового процесса в тесной связи с этнической историей караимов. Следует сказать, что само понятие «караимского литературного языка» еще не завоевало прав гражданства в языкознании. Караимский язык часто рассматривается как бесписьменный»; в лучшем случае говорится о «попытках» создания караимского литературного языка.3 Насколько справедлива эта точка зрения, как мы надеемся, станет ясно из данной статьи. Договоримся сразу, что речь пойдёт, прежде всего, о литературном языке западных (литовских и западноукраинских) караимов, имеющем две формы - тракайскую и луцко-галицкую. Культовый язык крымских караимов, первоначально очень близкий кзападно-караимским диалектам (о чем свидетельствуют известные караимские переводы Библии ХVIIв.)4, впоследствии подвергся столь сильной османизации, что, скажем, произведения караимского поэта-переводчика XIXв. И. Эрака, скорее принадлежат турецкой или крымскотатарской литературе5.Таким образом, факты языка и литературы крымских караимов будут привлекаться лишь для сопоставления с языковыми и культурными процессами в западно-караимской среде. В рамках данной статьи не представляется возможным проследить раннюю этническую историю литовско-украинских караимов. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что с XIV-XV вв. караимский язык за пределами Крыма существует в виде двух островов (или, точнее, «архипелагов») – литовского и луцко-галицкого. Разумеется, полной изоляции между этими ареалами, а также между ними и Крымом, не было. Но факт сохранения глубоких различий между тракайским и луцко-галицким диалектами свидетельствует о том, что, несмотря на более или менее частые контакты каждой общины с внешним миром, влияние внешних факторов на языковое развитие не было определяющим. Подобная ситуация отнюдь не была неблагоприятной для развития караимского языка. Уже в силу самой малочисленности общин число людей, знакомых с основным литературным и богослужебным языком средневекового караимства – ивритом, было ограниченным. В некоторых общинах такие лица зачастую вообще отсутствовали. Об этом свидетельствует, в частности, опыт караимского путешественника с Ближнего Востока Давида Хаззана, посетившего Галич в 1640 г. и не обнаружившего там ни одного человека, с которым он мог бы объясниться на иврите6. Был и другой фактор, благоприятствующий развитию караимского литературного языка – сама специфика караимского богослужения, при которой особое значение придавалось тому, чтобы молящийся понимал произносимый текст. Глубокие религиозно-философские предпосылки этой традиции связаны с возникновением караимской конфессии как реформатского движения в иудаизме в VIII в.нашей эры. Поскольку знание иврита в массе восточноевропейских караимов было весьма ограниченным, в их литургии сложился своеобразный билингвизм: религиозный текст на иврите (именуемый в караимском богослужебном переводе«гирса») читался сразу в устном караимском переводе (пешат»). Пешаты различных ритуальных текстов заучивались наизусть в религиозных школах («мидраши»).Устные переводы молитв и библейских текстов создавались задолго до того, как они были зафиксированы на письме и тем более в печати. Об этом свидетельствует изобилующий архаизмами язык крымско-караимских переводов Библии, напечатанных вXIX в. Таким образом, в религиозном быту караимов Литвы и Украины вXV-XIX вв. их народный разговорный язык играл гораздо более значительную роль, чем у большинства окружающих их народов. Достаточно вспомнить преобладание латинского и отчасти польского языков в литургии литовцев и белорусов-католиков; церковнославянского у украинцев и белорусов, как православных, так и униатов; иврита у евреев-ашкеназов; наконец, арабского у литовских татар. Последний пример особенно важен, так как представляет ряд интересных моментов, как сходства, так и различия с караимским опытом. Литовские татары утратили свой тюркский язык уже в XVI в., что обычно объясняется браками с женщинами из местного населения и особенностями социального статуса татар, служивших в польском войске. На наш взгляд, свою роль могло сыграть сравнительно неблагоприятное положение татарского языка в религиозной и культурной жизни литовских татар.7 Все это не значит, что караимы Литвы и Западной Украины не владели другими языками. Прежде всего, иврит продолжал играть важную роль в их культурной жизни. Важным фактором его распространения сXV в. была зависимость западных караимов от ближневосточных караимских центров (в особенности– Стамбула), часто через посредничество Крыма. Однако духовные руководители западных общин (в частности, тракайской) ещё до начала систематических контактов с константинопольскими законоучителями во второй половине XV в.обнаруживали солидное знание иврита.8 О хорошем знании иврита свидетельствуют теологические и правовые сочинения, вышедшие из-под пералитовских (с конца XVII в. и западноукраинских) караимских богословов, а также религиозно-поэтические произведения, создававшиеся в караимской среде (чаще всего теми же авторами) 9. Литургические поэмы, составленные на иврите восточноевропейскими караимскими стихотворцами, до сих пор исполняются при богослужении верующими караимами в различных странах мира (Египет, Турция, Израиль). С другой стороны, караимы, разумеется, знали языки окружающего населения. Об их свободном владении польским языком говорят как они сами (см.: Меморандум, направленный сейму караимской общиной г. Луцка в 1790 г.), так и посещавшие караимские центры польские путешественники10. Со второй половины XIX в. в Литве (на Волыни – в Луцке, видимо, ещё раньше) среди караимов большое распространение получает русский язык. Тем не менее, родным языком для подавляющего большинства литовских и западноукраинских караимов оставался караимский. По крайней мере, до начала XX века сохранялась ситуация, описанная немецким путешественником XVII в. Г.Перингером, посетившим Тракай, в письме к известному востоковеду И. Лудольфу:«Священное Писание толкуют они в школах на своём языке», который Перингер назвал «татарским»11. Первый печатный текст на караимском языке увидел свет в 1528 г. в Венеции в сборнике караимских молитв. Это молитва на крымском диалекте, напечатанная, как все караимские печатные тексты до начала ХХ в. еврейским квадратным шрифтом. Первым западнокараимским печатным текстом (на тракайском диалекте) стал перевод первых строк библейской книги Бытия, приведённых в качестве иллюстрации в упомянутом письме Перингера (опубликованном в 1691 г.). До XIX в. литературное творчество на караимском языке сосредотачивалось в рукописных сборниках. Большинство этих произведений носило религиозный характер. Часто они представляли собой переводы оригинальных литургических сочинений караимских религиозных поэтов с иврита на караимский, нередко выполнявшиеся самимиавторами12. Известны и обратные примеры: элегия караимского экзегета и стихотворца XVII в. Иосифа Малиновского была переведена на иврит его учеником Зерахом бен Натаном13.К наиболее известным авторам религиозной поэзии на караимской языке принадлежат, наряду с уже упомянутыми, Соломоном бен Аарон из Посволя, Иосиф бен Иошуа из Деражни (оба XVII в.). Большое влияние на западнокараимскую литературу оказывали переводы из Библии. Было переведено подавляющее большинство библейских книг; все эти переводы известны в рукописях XVIII-XX вв. Относительно характера и ценности традиционной караимской словесности высказывались различные суждения. Так, по мнению К.М. Мусаева, автора фундаментальной грамматики караимского языка, религия «подавляла у караимов светскую литературу, в связи с чем до нас не дошло ни одного произведения светского содержания на караимском языке до XX в.». Прежде всего, отметим, что даже формально этот тезис не вполне точен. Даже если отвлечься от фольклора (у западных караимов – действительно весьма небогатого),по крайней мере в XIX в. существовала караимская светская поэзия, представленная, в частности, в рукописных сборниках. Образцы этих сборников тракайские караимы передали известному тюркологу В. Радлову, много работавшему в 1880-ых гг. над караимским языком. Только по ним можно составить представление о светской поэзии караимов в XIX в., например творчестве И. Каплановского. Учет особенностей традиционного мировоззрения караимов XVII-XX вв. позволяет внести оговорки во вряд ли уместное жесткое разделение их литературы на светскую и религиозную. В частности, по справедливому замечанию крупнейшего знатока караимской литературы А. Зайончковского, песня «Музхул канла»(«Опечаленная невеста»), написанная в XVIIв. Зерахом бен Натаном и исполнявшаяся вовремя церемонии религиозного бракосочетания, по своему содержанию носит вполне светский характер. То же относится к описаниям путешествий в Святую землю(Палестину) – одному из основных жанров караимской прозы. Наконец, караимский язык применялся в административных и юридических документах караимских общин – параллельно, а иногда и вперемешку с ивритом. Знакомство с весьма разнообразными по содержанию материалами архива тракайской общины (в отделе рукописей Библиотеки АН Литовской ССР) не подтверждает распространенного мнения, что до начала XX в.«…караимская письменность использовалась в весьма узких религиозных целях.»16. Таким образом, к концу XIX в. караимский письменный язык накопил значительный материал, который мог служить базой для дальнейшего развития национальной литературы. На рубеже XIX и XX вв. наряду с частичным вытеснением караимского языка из повседневного обихода (под влиянием польского и русского) действительно значительное развитие получаем светская караимская литература. Делаются попытки кодификации литературной нормы; расширяется сфера применения караимского письменного языка. Напомним о некоторых исторических причинах этих процессов. В рамках средневекового мировоззрения караимов вряд ли можно говорить о чётко выраженном этническом самосознании, поскольку на первом плане стояли конфессиональные факторы. Впрочем, уже в XVIII в. возникавшие этнические и социальные конфликты стимулировали у караимов обострённое ощущение своей этнической и языковой самобытности. В уже упоминавшемся письме луцкой караимской общины 1790 г., где авторы протестуют против намерения властей подчинить её в фискальных вопросах еврейскому кагалу, подчёркивается, что караимы «отличаются от евреев, как своими обычаями, так и своим «турецким»обиходным языком, а иврит используют лишь в религиозных целях»17.Этот документ свидетельствует о появлении новых, «светских» элементов в самосознании караимов. Мотив этнической самобытности наложил отпечаток на всю караимскую культуру XIX-XX вв., чему весьма способствовала активная полемика вокруг вопроса о гражданских правах караимов, принявшая в XIX в. крайне острые формы; сыграло свою роль также создание таких караимских учреждений, как Таврическо-Одесское и Трокское (Тракайское) духовные правления, Александровское караимское духовное училище и т.д. Следует отметить, однако, что подъём этнического самосознания среди караимов не сразу распространился на языковую сферу. Крупнейшие караимские общественные и культурные деятели XIX-начала XX вв., в частности, известный учёный и собиратель древностей А.С. Фиркович, писатели И.И. Казас, С.Ш. Пигит, Д.М. Кокизов пользовались в своих трудах преимущественно ивритом. Даже сам лингвоним «караимский язык» в караимской литературе второй половины XIX-начала XX в. не всегда имел свое нынешнее значение. Обостренное этническое самосознания своеобразно сочеталось в ней с традиционной приверженностью к ивриту. На рубеже веков в караимской религиозной литературе«караимским» языком нередко назывался именно иврит18. То же относится и ко многим публикациям издававшегося в 1911-1912 гг. в Москве на русском языке журнала «Караимская жизнь». Что же касается собственно караимского языка, то отношение к нему было довольно нигилистическим и на страницах «Караимской жизни» он нередко именовался «жаргоном». По мнению автора статьи «К статистике караимов» В. Синани, опубликованной в первом номере этого журнала (1911 г.), ответ, который дали на вопрос переписи 1897 г. о своём родном языке 35 караимок из Виленской губернии (указавшие, что их родным языком является «караимский») – не более, чем «курьёз»19. Вообще для большинства помещённых в журнале статей и заметок характерно представление о караимском языке, как о чём-то «навязанном караимам чуждым окружением»,«наследии средневековья» и т.п. Это объясняется тем, что точка зрения журнала выражала, прежде всего, настроения, господствовавшие среди караимов Крыма. Хотя в первые десятилетия XX в. крымскими караимами было создано несколько литературных произведений на своём языке, среди караимской интеллигенции Крыма, живших в крупных русских и украинских городах, преобладало скептическое отношение к родному языку. Следует иметь в виду, что из-за чрезвычайной близости к крымскотатарскому караимский язык не мог рассматриваться караимами Крыма как их специфическое национальное достояние – в отличие от Литвы и Западной Украины, где он выделял караимов из среды местного населения. Характерно, что проходивший в Симферополе в 1924 г. I Все крымский съезд караимских общин не смог принять окончательного решения по вопросу о том, какой язык считать родным для караимов – «тюрко-татарский» или иврит, который именовался в материалах съезда «древне-караимским»20. Но по прошествии первого десятилетия XX в. караимская литература на иврите фактически прекратила своё существование. В те годы могло показаться вполне оправданным пророчество известного библиографа-гебраиста С. Познанского, что караимская библиография, и без того не очень богатая, вскоре «станет ещё меньше»21. Однако совершенно неожиданно кризис сменился новым подъёмом. В 1890г. тракайский газзан (священнослужитель) Ф.А. Малецкий издал в Вильне сборник караимских молитв на тракайском диалекте «Руне Паллет», за которым в 1900 г.последовало описание пасхального ритуала «Седер Галлел Гаккатан». Хотя даже здесь термин «караимский язык» применён не был (на титульном листе «Седер Галлел Гаккатан» стоит «перевёл на татарское наречие Ф.А. Малецкий»), в изданиях Малецкого продолжена свойственная западным караимам традицияпозитивного отношения к своему языковому наследию22. Важно и то, что историко-экзегетическое предисловие к «Руне Паллет» автор, отступая от общепринятых норм, написал опять-таки на караимском языке, а не на иврите. В светской караимской литературе первым был издан также на тракайском диалекте в1904 г. сборник стихотворений «Ирлар» («Песни») С.А. Кобецкого. Это первое караимское литературное произведение в Восточной Европе, написанное и напечатанное нееврейским шрифтом (в данном случае - кириллицей). Другой важной особенностью «Песен» Кобецкого было преобладание в них разговорного повседневного языка, чем они резко отличались от всей предшествующей западнокараимской литературы. Впоследствии Кобецкий стал также первым караимским драматургом. Одновременно с С. Кобецким пионерами караимской светской литературы были драматург А.С. Новицкий(Луцк), поэт З. Абрахамович (Галич). Отдельные стихотворения последнего были переведены в 1917 и 1927 гг. на русский, а в 1979 – на украинский язык23. Революционные события в России и социально-политические преобразования во всей Восточной Европе радикальным образом изменили этническое самосознание караимов. Крах полуабсолютистских империй, подъем национальных движений у народов во всей Восточной Европы ускорили процесс культурно-языкового возрождения в их среде. Как и прежде, основными центрами караимской культурной жизни были Тракай, Вильнюс, Луцк и Галич – на Украине (все эти города были в 1918-1920 гг.оккупированы панской Польшей), а также находившийся на территории Литвы г.Паневежис. В 1920г. под знаком борьбы за культурно-языковое возрождение начинается деятельность тракайского газзана С.А. Фирковича, еще в очень молодом возрасте ставшего видным караимским литератором и педагогом. С.А. Фирковичу постоянной энергичной работой как в тракайской караимской школе, так и вне ее в значительной мере удалось способствовать сохранению в Тракае караимского языка в качестве разговорного, предотвратить его размывание в окружающей языковой среде. По словам крупнейшего польского филолога-караимоведа Т. Ковальского, лишь благо даря деятельности С.А. Фирковича караимская молодежь в Тракае в 1920-ые г.говорила и писала по-караимски лучше, чем старшее поколение24.Будучи знатоком старых караимских рукописей, Фиркович, как правило, с большим языковым тактом вводил в употребление различные тюркские архаизмы. В своих теоретических статьях, публиковавшихся в выходившем в 1924-1947 гг. журнале “Mysl karaimska”, он отстаивал чистоту караимского языка25. Фиркович, как и все другие караимские авторы20-30 гг., пользовался латинской графикой. С.А.Фиркович известен также как поэт и переводчик, обладавший подлинным поэтическим талантом. Ему, наряду с собственными стихотворениями, принадлежат переводы на караимский язык из Мицкевича, Некрасова, Надсона. В свою очередь, некоторые стихотворения С.А Фирковича были опубликованы в 1968 г. в переводе на татарский язык26. Другими видными деятелями караимского литературного возрождения были выходец из Крыма С.М. Шапшал – профессор-востоковед и гахам (духовный глава) караимов с 1928 г., филолог А. Зайончковский, поэты С. Рудковский, Ш. Лопатто, И. Лобанос, И.Малецкий. Особое значение имели труды языковеда, поэта, прозаика, журналиста и издателя из Луцка А. Мардковича, выпускавшего в 1930-1938 гг. на караимскомязыке журнал “Karaj Awazy”27. В караимском литературном процессе принимали активное участие также польские лингвисты-тюркологи Т. Ковальский и Я. Гжегожевский. В1920-30 гг. выходят в свет словари и грамматики обоих вариантов литературного языка – тракайского и луцко-галицкого. Быстро растёт караимская литературная продукция, продолжается борьба за нормативный литературный язык. Из религиозной терминологии активно вытесняются гебраизмы28. Делаются попытки полного перевода караимской литургии на караимский язык. Однако после Второй Мировой войны начался стремительный процесс сокращения сферы использования караимского языка, который вступил в полосу затухания. Неблагоприятные последствия для развития караимской культуры имела репатриация нескольких сот караимов – польских граждан на территорию ПНР. В настоящее время караимский литературный язык сохраняется лишь в личной переписке и (среди верующих) в богослужении. В литературе же он используется в чрезвычайно редкихслучаях29. В специальных журналах изредка продолжают публиковаться караимские литературные тексты, как старинные, так и современные30. Тот факт, что караимский литературный язык сейчас находится в стадии затухания, не даёт основания отрицать сам факт его существования в прошлом. Ссылки на его первоначальный «церковный» характер вряд ли достаточны, поскольку то же можно сказать и о таких языках, как, например, баскский или подавляющее большинство языков малых славянских групп, на которых первыми литературными произведениями были также литургические тексты. Неубедителен и тезис о недостаточно широкой распространённости языка, поскольку книги на караимском языке, например, в Луцке или Галиче, имелись практически во всех караимских семьях. Разумеется, ив этом случае читателей было очень мало и в силу крайней малочисленности самого этноса, однако пропорционально к числу караимского населения их количество было весьма велико. Наконец, тот факт, что караимский язык никогда не был унифицирован, также не может быть использован против признания караимского языка. Несколько литературных норм, основанных на различных диалектах, встречается у басков, ретороманцев; в прошлом – также у албанцев и т.д. В свете всего вышеизложенного представляется возможным применить к караимскому введённое А.Д. Дуличенко понятие «литературного микроязыка» (ЛМЯ), где«компонент микро… призван подчеркнуть…небольшой ареал распространения диалектно-говорной основы, небольшое количество носителей, скромные возможности функционального использования»31. В истории караимского языка, как можно судить даже по ограниченному материалу, представленному в данной статье, существовали все те условия, которые способствуют становлению ЛМЯ: территориальная обособленность от основного близкородственного диалектного континуума, создание этноязыковой специфичности, наличие культурно-языковых пред традиций, а также такой важный субъективный фактор, как наличие «образованных представителей», способных перейти от полу средневековой словесности к литературному творчеству современного типа32.Последнее особенно важно, поскольку, как показывает сложная история понятия «караимский язык», иноязычная «предтрадиция» может на какое-то время нейтрализовать влияние всех остальных факторов, способствующих возникновению ЛМЯ. Таким образом, в социолингвистическом отношении караимский язык представляет сейчас единственный тюркский литературный микроязык в Европейской части СССР и в целом в современной Европе. 1. См. подробнее: Куповецкий М.С. Динамика численности и расселение караимов и крымчаков за последние двести лет. ГКЭГТ, 1983, с.80-82. 2. См., например: Караимско-русско-польский словарь. М.: Русский язык, 1974; Мусаев К.М. Грамматика караимского языка (Фонетика и морфология). М.: Наука, 1964; его же. Краткий грамматический очерк караимского языка. М.: Наука, 1977; Прик О.Я. Очерк грамматики караимского языка (Крымский диалект). Махачкала: Дагучпедгиз, 1976 и др. 3. См.: Караимско-русско-польский словарь…, с.5; Мусаев К.М. Грамматика…, с.7. 4. Гордлевский В.А. Лексика караимского перевода Библии. – ДАН, №5, серия В. Ленинград, 1928, с.87-91. 5. Zajączkowski A. Die Karaimische Literatur. – “Philoligiae Turcicae Fundamenta“. 1964, Bd. II, Wiesbaden, S. 796. 6. Balaban M. Karaici w Polsce. – In: Studja historyczne. Warszawa, 1927, s.21. 7. См.: Дубинский А.И. Заметки о языке литовских татар. – ВЯ, 1972, №1, с.82-88. 8. Mann I. Texts and Studies in Jewish History and Literature. V. II (Karaimica). Philadelphia, 1935, p.699-700. 9. Munkácsi B. Karäisch–tatarische Hymnen aus Polen. – KS. Bd. X, 1909, S. 185-210. 10. Balaban M. Op. cit., s.51-53, 87; “La Pologne”. 1984, №1, p. 34, 56. 11. Szyszman S. Gustav Peringers Mission vei den Karäern. – Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft“. 1952. Bd. 101, S.215-228. 12. Zajączkowski A. Op. cit., S.793 13. Mann I. Op. cit., p.714 14. Мусаев К.М. Грамматика…, с.8. Эта точка зрения К.М. Мусаева уже была подвергнута критике в рецензии А.И.Дубинского на его книгу. – «Известия АН СССР. Серия литературы и языка». Т. XXVI. М., 1967, вып. 2, с. 176-178. 15. Zajączkowski A. Op. cit., S.795-796. 16. Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. М.: Высшая школа, 1969, с. 278. 17. Balaban M. Op. cit., s.52 18. Poznanski S. Die Karäische Literatur der letzten dreißig Jahre, 1878-1908. – “Zeitschrift für hebräische Bibliographie“. 1910, №XIV, S.59. 19. КЖ, 1911, №№1,6, 34. 20. «Бизым Иол» (Наш путь). Симферополь, 1927, №1, с.28. 21. Poznanski S. Karäisch–tatarische Literatur. – KS. Bd. XIII, 1912, S.46. 22. Во введении Ф. Малецкий писал, в частности: «Да будут прославлены наши общины за то, что они ввели эти переводы в обычай и из года в год читают их». Цит. по: Zajączkowski A. Op. cit., S.794. 23. Известия Таврического и Одесского Караимского духовного правления, 1917, №4, с.22; «Бизым Иол», №1, с.66; «Прапор перемоги» (Ивано-Франковск), 13 июня 1970. 24. Kowalski T. Karaimische Texte im Dialekt von Troki. Krakow, 1929, S. 293. 25. MK, 1936, z.11, s. 69-72. 26. «Казан Утлары», 1968, №1, с. 82-85. 27. Меньшее значение имели журналы «Сагышымыз» (Вильна, 1927, 1-й номер); “Dostu karajnyn” (Троки, 1931-1935, машинописный); “Onarmach” (Паневежис, 1935-1939, 3 номера). 28. Firkowicz S. Kołtchalar. Wilno, 1935, s.22-25. 29. UAJ. 1965, Bd. fasc. 3-4, s. 233. 30. Zajączkowski A. Karaimische kultische Lieder – UAJ. 1976, Bd. 48, S. 249-257; его же. Караимский поэт Михаил Тинферович (1912-1924) и его творчество. – RO, 1982, t. XLII, z. 2, s. 35-64. 31. Дуличенко А.Д. Славянские литературные микроязыки. Таллин: Валгус, 1981, с.10, 25-26, 228, 233ю 32. Там же.
|
